«Ну, как я одета?» — Агния повернулась к Домне Ивановне. «Странно собралась…» — няня сказала свою коронную фразу, окинула хозяйку взглядом с ног до головы и пошла прочь по длинному коридору квартиры. Ее мнение было важно для Агнии. Она долго смотрела на себя в зеркало, пытаясь понять, что имела в виду Домна Ивановна. Затем сняла с шеи бусы и переодела блузку. «Да, так можно», — одобрила нянечка. Теперь Агния спокойно могла идти из дома по делам…

Аг­ния Львов­на Бар­то ро­ди­лась 4 (по но­во­му сти­лю 17) фе­в­ра­ля 1906 го­да в Моск­ве. По некоторым сведениям, при рождении носила имя Гетель Лейбовна (Львовна) Волова. Её отец, Лев Ни­ко­ла­е­вич Во­лов, был из­ве­ст­ным ве­те­ри­нар­ным вра­чом, от­ли­чив­шим­ся в своё вре­мя в борь­бе с ос­пой в Си­би­ри.

Мать, Ма­рия Иль­и­нич­на, за­ни­ма­лась до­маш­ним хо­зяй­ст­вом. Отец, читающий дочери басни Крылова. Канарейки, которых ему, ветеринарному врачу, постоянно дарили. Нянины разговоры с Богом, которого она вечно в чем-то упрекала. Голос шарманки, доносящийся с улицы… Таковы были первые воспоминания самой Агнии Барто.

Во­ло­вы счи­та­ли, что их дочь долж­на по­лу­чить клас­си­че­с­кое об­ра­зо­ва­ние. По­это­му Аг­нию чуть ли не с пе­лё­нок учи­ли фран­цуз­ско­му язы­ку. Ког­да де­воч­ка под­рос­ла, отец от­вёл её в ба­лет­ную шко­лу. Но ей боль­ше нра­ви­лось со­чи­нять сти­хи, не­же­ли тан­це­вать. В ту де­ви­чью по­ру Аг­ния пи­са­ла в ос­нов­ном под Ах­ма­то­ву, о «се­ро­гла­зых ко­ро­лях», «смуг­лых от­ро­ках» и «сжа­тых под ву­а­лью ру­ках».

Если соблюсти историческую точность, дочь в семье Льва и Марии Воловых родилась не 1906г., как утверждают энциклопедии, а 17 февраля 1907 года. К ошибке этой приложила руку сама Агния Львовна. Будучи пятнадцатилетней девушкой, она прибавила себе лишний год, чтобы поступить на работу в магазин «Одежда» – голодно было, а работающие получали селедочные головы, из которых варили суп.

Позже она – высокая, изящная, неуловимо похожая на молодую Ахматову – окончила хореографическое училище и успела поработать в одном из московских театров, но труппа эмигрировала. Агния уезжать отказалась и оставила балетное поприще.

Однажды в хореографическое училище, где шли выпускные зачеты, приехал Луначарский. Наблюдая, как Агния Волова под музыку Шопена читает «Похоронный марш» собственного сочинения, нарком просвещения понял, что девушка обязательно будет писать… что-нибудь веселое.

Кста­ти, в ба­лет­ной сту­дии на Стра­ст­ном буль­ва­ре Аг­ния впер­вые встре­ти­ла так­же сво­е­го бу­ду­ще­го пер­во­го му­жа – мо­ло­до­го по­эта Пав­ла Бар­то.

Павел и Агния Барто

В 1925 го­ду у них ро­дил­ся сын Эд­гар, взяв­ший по­зд­нее се­бе дру­гое имя – Игорь. Имен­но лю­бовь по­двиг­ла не­со­сто­яв­шу­ю­ся ба­ле­ри­ну на со­зда­ние пер­вых двух озор­ных кни­же­чек: «Ки­тай­чик Ван Ли» и «Миш­ка-во­риш­ка».

Кни­жеч­ки вы­шли то­же в 1925 го­ду. К то­му вре­ме­ни Аг­ния Бар­то ус­пе­ла в Ах­ма­то­вой ра­зо­ча­ро­вать­ся и со­тво­ри­ла се­бе но­во­го ку­ми­ра – Ма­я­ков­ско­го.

Вскоре семья распалась. При расставании сказала, что "нравится тебе это или нет, но фамилию оставляю себе".

Со вторым мужем, известным ученым-теплоэнергетиком Андреем Щегляевым, членом-корреспондентом Академии наук, Агния Львовна прожила почти полвека – как говорят близкие, в большой любви и редком взаимопонимании

В Госиздате, куда спустя время Агния принесла свои стихи, ее направили в раздел детской литературы. «Взрослого поэта» в себе она ждала долго – а потом, когда уже был написан знаменитый цикл «Игрушки» («Зайку бросила хозяйка», «Идет бычок, качается», «Наша Таня громко плачет» – это оттуда), с удивлением и облегчением поняла, что хочет и должна писать именно для детей.

К тому моменту у нее самой уже появилась и дочка Таня. "Все почему-то уверены, что я и есть «та самая Таня», которая уронила в речку мячик, – улыбается Татьяна Андреевна Щегляева, дочь Барто. – Но это не так, стихи появились раньше меня.

В 1937 году Барто поселилась в Лаврушинском переулке, и с тех пор ее квартира в знаменитом писательском доме стояла пустой лишь в годы войны. «Мама была главным рулевым в доме, все делалось с ее ведома, – вспоминает Татьяна Андреевна. – С другой стороны, ее берегли и старались создавать рабочие условия – пирогов она не пекла, в очередях не стояла, но была, конечно, хозяйкой в доме.

С нами всю жизнь прожила няня Домна Ивановна, которая пришла в дом еще в 1925 году, когда родился мой старший брат Гарик. Это был очень дорогой для нас человек – и хозяйка уже в другом, исполнительном смысле. Мама всегда с ней считалась. Могла, например, спросить: «Ну, как я одета?» И нянечка говорила: «Да, так можно» или: «Странно собралась»…

Даже когда у дочери появилась своя семья, из квартиры в Лаврушинском никто не съехал. Агния Львовна хотела, чтобы все жили вместе. Народу было много, но уживались нормально, просто потому, что все со всеми считались. «Думаю, это нежелание жить отдельно было связано с маминой трагедией»- Татьяна Щегляева.

Горе в семье Барто случилось весной 45-го: Гарика насмерть сбила машина… Агния Львовна так и не смогла свыкнуться с этой болью и стала бояться за родных. «Мы никогда не «исчезали» – если задерживались, обязательно звонили», – вспоминает Татьяна Щегляева.

Агния Барто, прежде чем сдать рукопись в печать, писала бесконечное количество вариантов. Обязательно читала стихи вслух домочадцам или по телефону коллегам-друзьям – Кассилю, Светлову, Фадееву, Чуковскому.

Внимательно выслушивала критику, и если принимала, то переделывала. Хотя однажды категорически отказалась: собрание, решавшее в начале 30-х годов судьбу ее «Игрушек», решило, что рифмы в них – в частности в знаменитом «Уронили мишку на пол…» – слишком трудны для детей.

– Она не стала ничего менять, и книжка из-за этого вышла позже, чем могла бы, – улыбается Татьяна Андреевна. – Мама вообще была человеком принципиальным и часто категоричным. Но у нее было на это право: она не писала о том, чего не знала, и была уверена, что детей надо изучать.

Всю жизнь этим и занималась: читала присланные в «Пионерскую правду» письма, ходила в ясли и детские сады – слушала, о чем говорят дети, просто гуляя по улице. В этом смысле мама работала всегда.

Барто получала много писем от своих маленьких читателей и нередко вступала с ними в переписку. А с 1965 года письма стали ее главным делом и заботой.

Каждый месяц в течение девяти лет Агния Львовна вела на радио программу по розыску пропавших во время войны детей. Вот когда огромный опыт и «чувство ребенка» сыграли действительно удивительную роль: Барто придумала способ искать людей, не используя официальных данных – лишь по воспоминаниям детства.

Такую программу, как «Найти человека», могла вести только Барто – «переводчица с детского». Она бралась за то, что было не по силам милиции и Красному Кресту. Выросшие дети, которых искали и которые сами разыскивали близких, часто не знали ни своего настоящего имени, ни имен родителей, ни даже места, где жили до войны.

Все, что у них было – это обрывки детских воспоминаний: девочка помнила, что жила с родителями возле леса и папу ее звали Гришей; мальчик запомнил, как катался с братом на «калитке с музыкой»…

Пес Джульбарс, папина голубая гимнастерка и кулек яблок, как петух клюнул между бровями – вот и все, что знали о своей прежней жизни военные дети. Для официальных поисков этого было мало, для Барто – достаточно.

В эфире «Маяка» она зачитывала отрывки из писем, коих за девять лет получила больше 40 тысяч. Иногда люди, уже отчаявшиеся за долгие годы поисков, находили друг друга после первой же передачи.

Так, из десяти человек, чьи письма Агния Львовна однажды прочла, нашлись сразу семеро. Это было 13 числа: Барто, которая не была ни сентиментальной, ни суеверной, стала считать его счастливым. С тех пор передачи выходили 13 числа каждого месяца.

– Очень помогали обычные слушатели, неравнодушные. Был такой случай: женщина, которая потерялась ребенком, помнила, что жила в Ленинграде на улице, которая начиналась на букву «о» и рядом с домом были баня и магазин, – рассказывает Татьяна Щегляева.

– Сколько ни бились, не могли найти такую улицу! Разыскали старого банщика, который знал все ленинградские бани… И в конце концов оказалось, что это улица Сердобольская – в ней много «о», которые девочке и запомнились.

А однажды родные отыскали дочь, которая потерялась четырехмесячной – понятно, что никаких воспоминаний у нее быть не могло. Мать рассказала только то, что на плечике у ребенка была родинка, похожая на розочку. И это помогло: жители украинской деревни вспомнили, что у одной женщины есть родинка наподобие розочки и ее нашла во время войны местная жительница.

За девять лет с ее помощью воссоединились 927 семей. По мотивам передачи Барто написала книгу «Найти человека», читать которую без слез совершенно невозможно. Ма­ло кто зна­ет, что до­ве­лось тог­да ис­пы­тать са­мой Бар­то. Вра­чи об­на­ру­жи­ли у её вто­ро­го му­жа рак. И ни­ка­кое ле­че­ние не по­мо­га­ло. Ан­д­рей Щег­ля­ев умер у неё на ру­ках в 1970 го­ду.

В 1972 го­ду Аг­нии Бар­то за сбор­ник «За цве­та­ми в зим­ний сад» при­су­ди­ли Ле­нин­скую пре­мию. Она офи­ци­аль­но ста­ла дет­ской по­этес­сой но­мер один. Ко­неч­но, в этом ста­ту­се ей лег­че бы­ло от­ста­и­вать свою по­зи­цию.

Те­перь уже ни­ка­кой ли­те­ра­тур­ный ге­не­рал изъ­ять Бар­то из дет­ской по­эзии не мог. Чув­ст­вуя своё пре­вос­ход­ст­во, она вво­лю озор­ни­ча­ла. Го­ло­сом сво­их не­дав­них обид­чи­ков по­этес­са во­про­ша­ла:

Это квар­ти­ра Бар­то?
То есть как: «А что?»
Я хо­чу уз­нать, Бар­то жи­ва ли?
Или её уже сже­ва­ли?..

Впро­чем, не сто­ит силь­но пре­уве­ли­чи­вать и сме­лость Бар­то. Она ведь бы­ла раз­ной. От­ста­и­вая Га­ли­ча, Бар­то од­но­вре­мен­но мог­ла «то­пить» Эду­ар­да Ус­пен­ско­го и ка­те­го­ри­че­с­ки воз­ра­жа­ла про­тив при­ёма та­лант­ли­во­го ли­те­ра­то­ра в Со­юз пи­са­те­лей, счи­тая его «Че­бу­раш­ку» чрез­вы­чай­но вред­ной кни­гой.

… Она умерла 1 апреля 1981 года в больнице, куда попала с инфарктом.По­сле вскры­тия вра­чи не­до­уме­ва­ли: со­су­ды у пи­са­тель­ни­цы ока­за­лись на­столь­ко сла­бы­ми, что бы­ло не­по­нят­но, как кровь по­сту­па­ла в её серд­це по­след­ние де­сять лет.

С той весны прошло много лет, и многих, кто дружил или работал с Агнией Барто, уже нет. Но каждый год в день ее рождения в Лаврушинский по-прежнему съезжаются близкие ей люди и те, кому дорога «память детства».Ушла не только прекрасная писательница — вместе с ней ушел уютный, мягкий детский мир.

Самолет построим сами,
Понесемся над лесами.
Пронесемся над лесами,
А потом вернемся к маме.